Страна все умнеет и умнеет. Очередной пример мракобесия: фото из перехода в районе Проспекта Мира
Буду признателен, если кто-нибудь мне объяснит в комментариях, что же это на самом деле такое: «Ремни с молитвой»)))
Очередной пример мракобесия
Цирк или преступление государственного масштаба
Просто цирк, только не с конями, а с ментами. Который день читаю новости и думаю — как бы это все было смешно, если бы не было и человека жалко, и грустно.
Группа оперов выезжает на задержание преступника-насильника. Вроде бы, нет вопросов. Что-то идет не так. Они не среагировали вовремя. Не учли национальные особенности клиентов, можно, наверное, сказать. Одному из оперов проламывают голову. Ошибка с их стороны, конечно, но ведь и что поделаешь, работа такая. Его искренне жаль: шел на мужскую работу, выполнял ее, получил серьезнейшую травму.
А вот далее начинается. Того, кто это сделал, отпускают, или как? Почему там куча полицаев, а его потом ловят по всей Москве? Его ведь, вроде бы, коллеги на месте задержали.
ЗА СКОЛЬКО ЖЕ ЕГО ПОТОМ ОТПУСТИЛИ?..
Продолжаем. Высокое начальство приходит навестить пострадавшего. Похвально, нормальный поступок. И… увольняет несколько его коллег, которые с ним были. За что? Разве в такой ситуации не чистая случайность — пропустить удар исподтишка?
НАЧАЛЬСТВО С ДУБУ РУХНУЛО? НУ ДАВАЙТЕ КАЖДОГО ПОЛИЦАЯ УВОЛЬНЯТЬ ТОЛЬКО ЗА ТО, ЧТО ОН ЧТО-ТО УПУСТИЛ.
Далее пострадавшего награждают повышением. Почему-то не содержанием, не поощрением каким, а именно повышением. Хотя, что-то не верится, что после такой травмы он сможет вернуться на службу. Но вопрос в другом.
ПОЧЕМУ ОДНОГО НАГРАЖДАЮТ, А ДРУГОГО УВОЛЬНЯЮТ ЗА УЧАСТИЕ В ОДНОЙ И ТОЙ ЖЕ ОПЕРАЦИИ С ОДНИМ И ТЕМ ЖЕ РЕЗУЛЬТАТОМ?
Далее происходят еще более интересные вещи. Вместо того, чтобы наказывать конкретных преступников, представители государства начинают соответствующий рейд, очевидно направленный против людей определенной национальности или расы. Под одобрительное улюлюканье неофашистов и националистов.
КАК НАЗЫВАЕТСЯ ГОСУДАРСТВЕННАЯ СИСТЕМА, КОТОРАЯ РАЗВОРАЧИВАЕТ КОМПАНИЮ С ОБЫСКАМИ И АРЕСТАМИ ПРОТИВ ЛЮДЕЙ ОПРЕДЕЛЕННЫХ НАЦИОНАЛЬНОСТЕЙ? ВЫ В ИСТОРИИ С ЭТИМ НЕ СТАЛКИВАЛИСЬ?..
И последнее. Мне искренне жаль пострадавшего. Но мне совершенно не понятно, почему мы должны видеть вокруг эту откровенную галиматью? Все элементарно: роковая ошибка полицейского на работе. Он в данной ситуации действительно защищал наше общество от преступников. Теперь мы, общество, просто обязаны вылечить его, если возможно, или обеспечить его достойную жизнь, если нет.
Тот, кто ударил — ответит. Так же, как и тот, кто пытался изнасиловать девушку. Хотелось бы сказать, «по суду», но в данном случае мы же понимаем, что судьба их предрешена. После такой шумихи никто разбираться не будет, и приговор уже написан.
Но есть и третья виновная сторона в этом деле. Это НЕУМЕЛАЯ ГОСУДАРСТВЕННАЯ СИСТЕМА, которая совершает не только административные и управленческие преступления, но и совершает ПРЕСТУПЛЕНИЕ, ОСУЖДАЕМОЕ ВО ВСЕМ МИРЕ: РАЗЖИГАЕТ НАЦИОНАЛЬНУЮ ВРАЖДУ.
Высота принятия решения (рассказ)
1.
Жизнь удалась. За окном мелькали дома и согнанные в сторону машиной сопровождения с мигалкой простые автомобилисты. Огромный черный бронированный «Мерседес» несся по направлению к аэропорту. На заднем сидении, вольготно развалившись, ехал Сергей Андреевич Грузилов, хозяин области.
Его ждали переговоры в Сочи — он не хотел упустить свой шанс заработать и на этом. Сегодня в два часа дня там назначено совещание. Обещал быть сам премьер — значит, визит не должен быть напрасным.
Все складывалось слишком хорошо. Бывшая первая жена с сыном вот уже полтора года жили в Лондоне — что им здесь делать. Вторая, молодая жена с дочерью два месяца назад отправлены в Испанию на отдых. А он жил настоящей жизнью, дышал полной грудью. Только наканунеГрузилов провел шикарное совещание — в бане с коллегами и девицами. В последнее время они решали дела только так: а к чему сидеть в офисах? К тому же официально иметь свой бизнес он не мог. Да ему и не особо надо было: официально все предприятия Грузилова были оформлены на родственников, начиная от жены и заканчивая племянниками. Его задачей было — обеспечивать всех их государственными заказами и подрядами. И получать доход — в основном, на оффшорные счета.
Это только глупцы берут взятки, с гордостью говорил он в узком кругу. Зачем, когда и так можно все, что угодно перераспределить в свою пользу.
А как все начиналось? Еще не так давно он носил погоны и был связан с органами. Когда пришла перестройка, зарплата стала копеечной. Грузилов ушел в отставку в звании полковника и попытался открыть свое дело. Два или три года Сергей Андреевич честно едва сводил концы с концами. Пока его не озарило прозрение: настоящий бизнес в нашей стране — это государство. То есть работа во власти со всеми вытекающими возможностями.
Связи помогли ему подняться. И вот он уже занял эту должность — стал полновластным хозяином области. Да к тому же народные выборы губернаторов отменили, а значит, отпала необходимость выслуживаться перед кем-либо, кроме премьера и его преемника-президента. Твори, что хочешь — главное, сохранять лояльность. А уж это-то Сергей Андреевич умел — не зря ведь был военным человеком.
Да, жизнь действительно удалась! Одно только ее портило — похмелье после вчерашних посиделок. Но ничего, сейчас сядем в самолет и поправим здоровье.
Приятные мысли разорвала трель мобильного телефона
— А, здорово, Димон! Как ты там, как Италия? Хорошо отдохнул?.. Прыщики на ж..пе не вскочили?!
Окружающие уже привыкли к его специфическому профессиональному юмору — прошлое, как всегда, давало о себе знать.
— Ну давай, командуй нашей областью. Я сегодня в Сочи, как договаривались, все там порешаем… Надо самому разрулить, чтобы не упустить нашу долю этого сладкого пирога… Что? А пошли ты на…р этого журналиста. Давно обсуждали, что надо вообще эту газетенку к рукам прибрать… Ну давай, удачи!
Трубка нырнула в кожаный портфель.
— Саш, давай побыстрей езжай,- поторопил он водителя, — дел по горло.
— Успеем, Сергей Андреевич! Ваш же самолет, без вас не улиетит, — заискивающе ответил ему водитель.
Кортеж въехал прямо на взлетную полосу и подкатил к ожидавшему их Як-40, любезно предоставленный губернатору одним из зависимых от него бизнесменов.
2.
Красавец, подумал Сергей Андреевич, вылезая из машины, подогнанной прямо к заднему опускающемуся трапу специально подготовленного самолета. Водитель Саша услужливо стоял рядом, все еще держась за ручку открытой двери лимузина в легком наклоне.
При входе в салон его приветствовал командир корабля — в аккуратно отглаженной летной форме, белой рубашке, в общем, при параде.
— Здравствуйте, Сергей Андреевич!
— Привет, Виктор! — дружелюбно, но слегка свысока ответил губернатор летчику,- задумавшись на мгновение, Сергей Андреевич пожал снисходительно пожал ему руку, — Ну как, погода летная?
Очевидно, он сказал это только потому, что ему показалось, надо было сказать что-то еще.
— Для вас она всегда летная! — отшутился командир корабля.
Як-40, переделанный для VIP-пассажиров, представлял из себя сравнительно небольшой самолет, салон которого был разделен на две части: отсек с шестью сиденьями для сопровождающих и достаточно просторное помещение, по меркам этого воздушного судна, для вип-персоны. Причем главный участник рейса, проходя к себе, должен был миновать общую коморку в хвосте. Сергей Андреевич не без гордости отметил для себя — все были на месте и уже ждали его, сидя в креслах.
Он практически никогда не летал один. Его сопровождала свита из трех-четырех журналистов областных изданий. Писатели давно были подобраны, для них это считалось своеобразным бонусом — прокатиться за счет губернатора. На этот раз — в Сочи, чем плохо? Все, что требовалось взамен — правильно взять интервью, разместить нужный материал. Да и кто еще был в их области первым ньюсмейкером?
Журналисты как один приветственно приподнялись каждый со своего кресла, как школьники, когда входит учитель.
— Здравствуйте, Сергей Андреевич!
Хозяин снисходительно пожал руку присутствующим. Еще его сопровождала секретарша и помощник. Молодой парень, года три как закончивший институт, карьерист. Видимо, мечтавший о будущем в политике, а сейчас набиравшийся опыта на этой должности. Но дело свое знал. И не болтал лишнего.
— Как взлетим, зайди ко мне, Кирилл!- сказал Сергей Андреевич не очень громко и удалился в свой салон.
— Хорошо, конечно!
Все были в сборе, можно было лететь. Командир корабля прошел в кабину пилотов.
Слаженная команда заняла свои места. Четырнадцать лет, как Виктор Иванов закончил летное училище. И все равно, как в первый день, когда он садился за штурвал, какое-то необъяснимое чувство внутренней сосредоточенности охватывало его.
— Готовимся к полету!
— К полету готов,- отрапортовал второй пилот.
Командир корабля, как это требуется, называет рейс, маршрут Ломск-Сочи, докладывает детали полета. Проверка систем.
— Ломск-Руление, ПрезидентЭйр-018. В Сочи, стоянка 12, информацию Delta имею. Разрешите запуск.
— ПрезидентЭйр-018, Ломск-руление, запуск разрешаю, ваш сквок 1026.
— Разрешили, 1026 установили.
Запуск двигателей. После доклада бортинженера Андрея, Виктор привычно отдал команду:
— Выключить стояночный тормоз!
— Стояночный тормоз выключен!
— Спереди свободно!
— 018, разрешите предварительный.
— 018, разрешаю предварительный по РД Kilo, полоса 24, взлетный 239.
— Разрешили, 026.
Сбоку от самолета медленно поплыло назад двухэтажное здание аэровокзала — медленно покатился к взлетной полосе. Казалось, нос самолета, как по рельсам, следовал над желтой непрерывной полосой разметки, слегка вздрагивая на стыках бетонных плит.
— Контроль по карте!
Привычное перечисление параметров. Все в норме. Прогрев двигателей.
— 018, на предварительном.
— 018, примите условия выхода. После взлета вправо на КEDIS, 3000 метров, пересечение 200 метров доложите — Кругу 119,7. Ратайте со стартом 119,7.
— Условия приняли, со стартом, до свидания, 018.
Самолет плавно вырулил на взлетную полосу. Желтая сплошная разметка впереди стала прерывистой.
— Ломск-Старт, ПрезидентЭйр-018, разрешите исполнительный, информацию Delta имею.
— ПрезидентЭйр-018, разрешаю исполнительный.
Еще одна проверка.
— Приборы проверены, риски совмещены.
— 018, на исполнительном, к взлету готовы.
— 018, ветер у земли 180 градусов, 2 метра в секунду, давление 748, взлет разрешаю.
— Взлетаем, 018.
Самолет начинает разбег. Тряска на выбоинах и стыках бетонных плит усиливается.
— Виктор, возьмем чуть правее от разметки, там полоса ровнее, меньше долбить будет, — заметил второй пилот.
— На номинальном, скорость растет. Параметры в норме.
— 130, 150… 170, 210… Взлетный!
Кабина пилотов плавно поднялась над землей, отрывая переднее шасси. Виктор, да и весь экипаж, вновь ощутили это ни с чем не сравнимое чувство полета. Кажется, что это и есть та самая сила — которая тянет летчиков в небо, заставляет любить свою профессию. Ощущение штурвала, легкое вдавливание в кресло, увеличивающееся расстояние до земли… И это ни с чем не сравнимое ощущение свободы…
Где-то сзади, в салоне, раздался страшный грохот и звон разбитого стекла, заставивший весь экипаж вздрогнуть. Что случилось?
Отборный мат за дверью летной кабины объяснил произошедшее: Грузилов еще до взлета поставил на столик только что начатую бутылку коньяка. И конечно, она упала и разбилась.
— Ну вас на… Вам надо баранов на бойню возить!- неистово орал он.
Все трое, и командир, и второй пилот, и борт-инженер облегченно засмеялись.
— А я думал, он как минимум иллюминатор разбил,- высказал один из низ общее мнение. И далее в микрофон:
— Ломск-Круг, ПрезидентЭйр-018, взлет правым на KEDIS, набираем 3000.
— ПрезидентЭйр-018, Ломск-Круг, продолжайте набор на текущем курсе.
— Продолжаем, 018.
— Заняли 3000, 018.
— ПрезидентЭйр-018, контролирую по вторичному, работайте с Подходом 118,3.
118,3, до свидания, ПрезидентЭйр-018.
Аэропорт Ломска остался далеко сзади. Самолет набирал высоту. Впереди надвигалась белая пелена облаков. Бортпроводница принесла Грузилову запасную бутылку спиртного.
3.
Самолет уже давно летел на автопилоте. Стюардесса Марина приготовила для экипажа кофе. Команда непринужденно общалась.
— Виктор, вот не пошел бы ты в авиацию, глядишь, и ты бы выбился в начальники, — задумчиво заметил бортинженер,- интересно, какой бы из тебя Хозяин получился…
Дорога капитана корабля в авиацию и вправду не была прямой и легкой. Он родился в Москве, в достаточно высокопоставленной семье. Для его родителей такой профессии, как летчик, не существовало. Вернее, они просто не относились к этому юношескому увлечению серьезно. И поэтому после школы Виктор поступил в один из самых престижных российских вузов.
Но тяга в небо, как ни странно это было для всех, кто его знал, взяла свое. И когда однокурсники после окончания института разошлись по престижным организациям, а многие и по государственным структурам делать карьеру, Виктор вдруг нежданно и негаданно поступил в летное училище.
И вот уже четырнадцать лет он летчик. И ни одного раза не пожалел об этом: он никогда бы не променял это кресло пилота, этот взлет и эту посадку — ни на какое обитое кожей кресло.
Хотя думать о хлебе насущном все-таки приходилось. Когда-то все было проще — сначала он летал на внутренних рейсах. Потом какое-то время на международных. И вот попал в так называемую вип-авиацию. У него двое детей, они с женой ждут третьего, и поэтому хотелось все-таки почаще бывать дома. Кроме того, доставка вот таких вот хозяев — это всегда несколько часов терпения, а в конце месяца — приличная по российским меркам зарплата.
— Андрюха, какой из меня начальник на земле?
— И то правда, это здесь ты у нас самый опытный…
— Да ладно, вон, Хозяин сказал, что мне надо баранов возить!
— А мы кого, по-твоему, возим!
Все засмеялись. Мимо где-то внизу проплывала белая пелена облаков. Там, на земле, было пасмурно. А здесь, сверху светило яркое солнце. Впереди раскинулось голубое-голубое небо, очерчивая слегка заметный изгиб горизонта. Если бы не ровный гул двигателей, то казалось бы, это и есть рай, где на веки царствует тишина и покой.
За дверью пилотской кабины на кожаном кресле развалился он — Хозяин региона, Сергей Андреевич Грузилов. Уверенный в себе. Слегка разомлевший от пары стаканов дорогого коньяка. В чем-то ему даже повезло, что первая бутылка разбилась. Во-первых, ему принесли вторую, не хуже. А во-вторых, с коньячным широким фужером в руке он был вовсе не против понаблюдать, как стюардесса Марина битых полчаса ползала по ковру и собирала за ним стекла.
Согревающий алкоголь растекался по груди. Последствий вчерашнего бурного вечера как ни бывало. На душе становилось легко. Появилось даже желание чуть-чуть поработать. Например, пообщаться с помощником и ютящимися в заднем отсеке журналистами. Да, с чужими бы это не прошло, но здесь, в общем-то, были все свои.
— Как всегда, после прилета у меня ряд встреч. Твоя задача такая: организовать ужин в на вечер. Понял? — Грузилов давал последние указания помощнику Кириллу. Вот деревня, невольно подумал шеф о стоящем перед ним молодом карьеристе. Все пуговицы строгого темного пиджака были завстегнуты, также, как и у белой рубашке, сдавившей шею. Галстука не было. И это единственное, что было хорошо, потому что Кирилл не умел их ни выбирать, ни завязывать.
— Хорошо, Сергей Андреевич, будет сделано.
— Ну, тогда давай звать журналюг наших. Посидим с ними. Сколько нам еще лететь, час где-то?
— Да, где-то так.
— Ну, зови!
Как и всякому выпившему россиянину, Грузилову больше всего хотелось не просто выпить, но и общения в этом процессе. А еще, как политику, ему просто не терпелось покрасоваться перед кем-нибудь. Власть затягивает.
В вип-салон один за другим вошли четверо. Первой — Татьяна Шакальская, корреспондент местной газеты. В прошлом — начинающая поэтесса. Но кому нужны литераторы районного масштаба? И она пошла учиться журналистике. Рано вышла замуж, еще учась в местном университете. Потом родила ребенка. Муж, тоже журналист, на два года старше ее, кажется, спился. Они развелись. И вот Татьяна здесь, в этом самолете. Сопровождает хозяина области. В общем, работала она по профессии. Зарплата небольшая, но общение с политическими деятелями давало смутную надежду на то, что личная жизнь в будущем, может быть, наладится.
За ней вошел Максим — фотограф того же издания. Казалось, он фотохудожник от бога. Но и у него выбор был не велик: или мотаться целыми днями по школам и детским садам, снимая детей и выклянчивая деньги у родителей, делясь с учителями и руководством. Или работать в газете. Проблема в том, что камера, которой он снимал свои лучшие работы, стоила нескольких его зарплат. А у него была семья и ребенок. Фотопортреты хозяиа давали ему возможность снимать пейзажи и главное, птиц, в свободное от работы время — причем казенным фотоаппаратом. Поэтому он знал, на что и ради чего шел. Хотя нет худа без добра — одна его фотография уж точно была известна всем в области: это знаменитый портрет, весящий на самом видном месте в кабинете Хозяина. На ней Грузилов жал руку самому премьеру!
Третьей в салон вошла совсем молодая журналистка Анька. Сергей Андреевич так и не успел запомнить ее фамилию. Она работала на местном радио. Ну, она была из разряда тех, для кого работа — скорее хобби и веселое времяпровождение. Из состоятельной местной семьи, казалось, у нее все было. Так что она просто оказалась не против прокатиться к морю за счет областного бюджета. Она даже и не поняла, что сейчас был вовсе не купальный сезон. А еще Игорь — редактор сайта местного руководства.
— Приветствую, друзья,- процедил Грузилов,- сильно не напивайтесь только, нам еще с вами работать сегодня!
— Конечно, Сергей Андреевич!
Стюардесса Марина подала им напитки.
— А ты, Марин, присаживайся с нами!
— Нет, что Вы, Сергей Андреевич, я ведь на работе!..
— Я тоже на работе — заржал в ответ хозяин и все расплылись в привычной подобострастной улыбке, как всегда, когда он` шутит.
Свита расселась вокруг развалившегося в кожаном кресле Грузилова. И Хозяин начал свою речь. Язык его уже слегка заплетался, но определенным усилием воли он старался держать себя в руках.
— Знаете, что я скажу вам, друзья? В этой жизни главное — соблюдать три правила. Всего три. И тогда вы проживете достойную жизнь. Во-первых, надо любить свою родину. Мы живем в великой стране. Наши деды дали по морде Наполеону. Обломали рога Гитлеру. Правда, потом несколько человек собрались в Беловежской пуще и развалили, гады, великую державу,- при этих словах Хозяин так расчувствовался, что даже всхлипнул,- но мы все равно не допустим развала России. Пусть наши враги всеми силами пытаются это сделать. Устраивают всякие там оранжевые революции вокруг нас. В нашей великой России это не выйдет. Никакой Госдепртамент, никакой Евросоюз не сможет сломить нас. Они все хотят захватить наши ресурсы. Нашу нефть и газ. Но у них это не получится.
Сергей Андреевич затряс кулаком в воздухе, угрожая неизвестно кому.
— Мы этого недопустим. У оппозиции нет выбора, ей придется с нами считаться. Но они не народ. Кто приходит на их митинги, делает это за деньги. Они хотят дестабилизировать наш порядок. Но мы за порядок.
Свита внимательно слушала шефа. Среди них нет оппозиционеров. Поэтому они были спокойны — угрозы к ним не относились. Правда, и терять им нечего в случае прихода врага, так как все, что можно и нельзя, поделили без них.
— Второе, что надо запомнить, второй принцип — ставить перед собой позитивную цель. Я в детстве хотел стать военным, продвигаться по служебной лестнице, чтобы когда-нибудь дослужиться и стать человеком. Мне это удалось.
Лицо Сергея Андреевича расплылось в самодовольной улыбке. Ход его мыслей вернул его в молодые годы, когда он заканчивал военное училище. В мечтах он снова был лейтенантом. Но не тем юнцом, который очень хотел получить звание, но при этом думал, как бы это сделать, не участвуя в боевых действиях. А лейтенантом, который бы уже знал, куда, до каких высот доведет его жизненный путь. Действительно, каким бы он был тогда, если бы мог вообразить себя вот таким вот — летящем на предоставленном самолете в окружении смотрящих в рот журналистов?
— Главное — не смотря ни на что ставить перед собой позитивную цель. И третье — постоянно работать. Работать надо на благо родины. А еще надо работать над собой. Вырабатывать в себе терпение и старание. Я трудился двадцать пять лет для того, чтобы достичь сегодняшнего положения.
В общем, от выпитого речь Сергея Андреевича теряла разнообразие. Слова немного путались и не к месту повторялись.
Но его окружение привыкло к этому. У каждого из них уже выработалась привычка слушать речи политиков, в которых никогда не говорится чего-нибудь нового или важного.
4.
В это время, пока Хозяин толкал речь, пилоты получили сводку погоды. Новости были плохими: над Сочи опустился туман. Видимость снижалась. Шансы благополучно сесть таяли вместе с хорошей погодой. Надо было решать вопрос об уходе на запасной аэродром.
Капитан корабля передал управление второму пилоту и вышел в вип-салон к Сергею Андреевичу.
— У нас проблемы. В Сочи, скорее всего, мы сесть не сможем. Туман, видимость менее 500 метров. Надо брать курс на запасной.
— Какой еще запасной, мать вашу? Меня премьер ждет! Вы меня без ножа режете. Ты хоть представляешь, какие бабки задействованы? Ну, опоздаю я на совещание — лишу область подрядов на строительство! Вы что, совсем охренели? Может, мне вообще на поезде ехать надо было?!
Конечно, Хозяин лукавил. Подрядов могла лишиться не область, а он сам, вернее, родственные ему строительные фирмы.
— Хорошо, Сергей Андреевич, у нас хватит топлива — мы сделаем один пробный заход. Но если не увидим вовремя полосы, тогда все равно придется уходить на запасной.
— Иди и работай. Мы должны сесть во что бы то ни стало. Сам подумай, премьер ждать не станет!
Капитан корабля вернулся на свое место.
— Ну что, как там?
— Да все также, температура плюс 2, давление 7-46, видимость не более 400 метров, нижняя кромка 50. Условий для посадки нет, но нам разрешили сделать один подход.
Под крыльями самолета раскинулась белая пелена. Где-то там внизу— осваивались триллионы: закладывались олимпийские объекты, переселялись люди, совершались грандиозные операции с землей. Что бы предстало взору, если бы туман рассеялся?
Пилоты слажено начали свою привычную работу — вывод самолета к влзлетно-посдочной полосе. Стюардесса Марина предложила пассажирам занять свои места и пристегнуться. Свита Сергея Алдреевича покинула вип-салон и отправилась к себе в хвост. Хозяину стало скучно.
— Кирилл, сходи к пилотам, спроси, как там, через сколько сядем, или что там у них?
— Хорошо, Сергей Андреевич!
Помощник преобразился, направляясь в кабину пилотов. Это перед Грузиловым он был самим вниманием и покорностью. Но со всеми остальными Кирилл редко отказывал себе в
удовольствии — оказаться выше других. Похвастаться перед друзьями. И даже пару раз его отпускали полицейские, когда нарушив правила движения, он вместе с водительскими правами доставал удостоверение помощника. А еще он гордился связью с таким важным человеком, как Грузилов.
5.
Без стука Кирилл зашел в кабину пилотов. Это там он был слугой, здесь он чувствовал себя важным человеком. С важностью холуя, представляющего хозяина, молодой помощник Хозяина сразу задал главный вопрос:
— Ну что, когда сядем?
— Скажите Сергею Андреевичу, что в таких условиях, как сейчас, мы сесть не сможем. Аэропорт накрыло туманом. Сделаем один подход, и если не увидим полосы, то уйдем на запасной.
— Это куда?
— Туапсе.
— У Сергея Андреевича встреча в 14-00 — с членами правительства. Вы что, не понимаете? Сергей Андреевич будет крайне недоволен.
— Пройдите в салон, пожалуйста, мы сделаем все, что сможем.
Кирилл нарочито постоял несколько мгновений, заглядывая через головы экипажа на непонятные ему приборы, и удалился.
— Скорость 260, закрылки на 20 выпущены. Шасси выпущены. Подходим к четвертому развороту.
В это время в кабину вновь открылась дверь: на пороге стоял сам Хозяин. От него сильно разило коньяком.
— Ну что, сядем мы или нет?
— Сергей Андреевич, мы делаем, выйдете, пожалуйста, не мешайте, разве вы не понимаете, мы заходим на полосу,- попытался урезонить его бортинженер.
— А если не сядем, то куда?
— В Туапсе. Наш запасной — это аэропорт Туапсе.
— Вы что, совсем охренели? Как я оттуда на встречу к премьеру успею, мать вашу!
— По инструкции мы не можем садиться, если не видим полосы — должны уйти!
— Я вам уйду, мать вашу! Как хотите, садитесь! Я здесь начальник, я отменяю ваши чертовы инструкции!
— Сергей Андреевич, летные инструкции не начальниками, они кровью таких же летчиков, как мы, писаны. И пассажиров, кстати, тоже, к сожалению! — вмешался второй пилот.
— Да имел я всех ваших летчиков! Не сядете, уволю всех вас к чертовой матери. Вообще летать не будете, вообще никакой работы не найдете не в нашей, ни в других областях!
Обстановка накалялась. Между тем в наушниках звучала отчетливая инструкция с земли:
— Президент-Эйр 0-18, видимость 400, нижняя кромка 50, заход разрешаю. Посадка дополнительно.
— Виктор, гробанемся сейчас с ним, не видно полосы,- вторил командам второй пилот,- ты капитан, тебе решать, но давай уходить!
Есть такие минуты, которые решают все. Когда перед глазами проходит вся жизнь, ее самые важные моменты. Перед Виктором стоял выбор: от его решения зависела судьба других людей. Как просто все это было — в летном учлище, когда рядом — старший опытный товарищ, готовый прийти на помощь. Во время первого полета он тоже не знал точно, что делать. А еще в этот миг он думал о своей жене. Она не спала всю ночь перед тем, как он ушел в этот крайний рейс, как-будто бы чувствовала, что что-то обязательно случиться. Неужели вот так это и бывает — люди предчувствуют трагедию близких? Что с ними станет, если сейчас они разобьются? Кто будет растить его двух дочерей и сына, который должен родиться совсем скоро. Неужели он его так и не увидит? А если он все-таки не рискнет и уйдет на второй круг, кто будет их кормить? Что он, сильный и здоровый мужчина, будет делать без своей любимой работы?
— Мне плевать, как! Хоть в море садитесь, как тот летчик в Гудзон, но мне надо быть на встрече сегодня! — не унимался Хозяин. В этот миг, казалось, в нем говорили сразу два дьявола: жадность и ударивший в голову алкоголь…
За свою достаточно долгую карьеру Виктор видел многое. И то, как в подобной ситуации его старший коллега, который был когда-то его капитаном корабля сразу после училища, в сорок пять лет ушел на пенсию — потому что с ним не захотел летать вот такой вот хозяин. А еще Виктор точно знал, что если сейчас что-то случится, то в отчете потом напишут «Ошибка пилотирования». И виноватыми будут, как всегда, они, летчики.
Нет, капитан был не один в этой ситуации. Рядом с ним сидел второй пилот, который сейчас управлял самолетом. Его давний товарищ, они налетали вместе столько часов. Если в нужный момент, когда самолет достигнет высоты принятия решения, Виктор не даст команду «Садимся!» или «Взлетный, уходим!», то второй пилот просто обязан увести машину обратно в небо. Но сделает ли он это? Сейчас все ждут, что скажет командир корабля.
— Закрылки 30!
— Сделано, закрылки 30! Скорость 250, двигатели 70.
Виктор почувствовал, что его спина стала мокрой. Ему показалось, что пот проступил под его белой рубашкой. Впереди расстилалась нескончаемая белая пелена тумана. Время выбора неумолимо приближалось. Сейчас, уже сейчас через пару минут он должен принять решение, и, взяв управление на себя, либо посадить самолет, либо начать набор высоты.
— Сто пятьдесят. Сто сорок. Сто тридцать — отсчитывал метры до земли бортинженер.
— Президент-Эйр 0-18, будьте готовы для ухода! Президент-Эйр 0-18, вы видите полосу? — слышался голос диспетчера в наушниках.
— Нет, полосы не видно.
— Президент-Эйр 0-18, горизонт!
Бортинженер продолжал диктовать высоту: сто двадцать… сто десять… Виктор тщетно пытался разглядеть сквозь туман огни начала взлетно-посадочной полосы — ее впереди не было.
— Виктор, уходим,- не выдержал второй пилот,- не видно абсолютно ничего… Что делать, надо уходить на запасной…
— Я вам сейчас уйду на запасной, идиоты! Вы знаете, какие бабки я из-за вас потеряю! — завопил Сергей Андреевич.
Жар ударил ему в голову. В такие минуты, когда что-то выходило не так, как надо было ему, он уже давным-давно разучился сдерживать себя. Возможно, потому что все сходило ему с рук — никто не хотел с ним связываться.
И в этот момент Грузилов сделал роковую для себя ошибку: ухватил второго пилота за плечо. При этом он едва сам не свалился на панель приборов. Самолет качнуло. И только твердость рук второго пилота, крепко державшего штурвал, не позволила воздушному судну изменить курс.
Высота принятия решения. Казалось, в одну секунду Виктор сорвался с кресла командира. В это мгновение он неожиданно для себя почувствовал необыкновенную стальную силу профессионала, который знает, что делать. Схватив за грудки Грузилова левой рукой он развернул его к выходу из пилотской кабины одним ударом в морду послал его в глубокий нокдаун.
Обливаясь кровью и соплями, хозяин области скрючился на полу в том самом месте, где еще совсем недавно стюардесса Марина собирала стекла от разбитой бутылки коньяка.
— Сиди здесь, сволочь! Хочешь выйти — а то я тебе дверь прямо сейчас открою! Полоса где-то рядом, внизу, до аэровокзала пешком дойдешь!
— Да я вас… да я вас…- пытался процедить сквозь разбитые губы бывший хозяин жизни.
Выпучив глаза, забившись, как собака, в угол, на Грузилова смотрел его жалкий помощник карьерист Кирилл.
Больше Сергея Грузилова никто не слушал. Командир корабля вернулся в кабину пилотов, защелкивая за собой дверь — на этот раз так, как надо, на замок.
— Взлетный, уходим!
Но слова его уже были не нужны: экипаж знал свое дело. Двигатели увеличивали обороты. А самолет плавно, но уверенно набирал высоту.
— Ну, ты даешь, Виктор,- сказал второй пилот.
— Двигатель на взлетном, скорость 250, высота 150. А может, все-таки выбросим его на хрен за борт? — доложил обстановку бортинженер.
Теперь Виктор был удивительно спокоен. Он опустился на свое место командира воздушного судна.
— Шасси убрать! Закрылки убрать! Двигатель — номинал!
Самолет пробивался к солнцу сквозь низкий туман. Он набирал высоту и уходил на новый курс.
— Ну и что теперь будет?- спросил второй пилот.
— Да отстань от Виктора! Ничего не будет. Просто мы остались живы,- ответил ему бортинженер,- Предлагаю вечером, после работы, зайти куда-нибудь и отметить… нашу маленькую революцию.
Сергей Михалков — человек, который мог бы стать поэтом
Сегодня исполнилось бы сто лет человеку, который мог бы стать поэтом. Но Сергей Михалков предпочел другую судьбу.
Лауреат трех Сталинских премий, автор трех гимнов, он повторил судьбу многих, кто не справился на этой земле с соблазном — превратиться из певца в высокооплачиваемую прислугу действующей власти.
Его пример оказался заразительным. И его сын, которого сегодня в блогосфере называют не иначе как «барином с мигалкой», начинал свою карьеру в качестве талантливого режиссера. Мы до сих пор ценим и помним его старые фильмы. И мы никогда не пойдем смотреть его новые, пронизанные самолюбованием, а также низкопоклонством перед государственной машиной.
Когда писатель, художник, музыкант, любой творческий человек начинает свой путь, сама жизнь предоставляет ему выбор. С одной стороны — это тяжелый труд, борьба за выживание и существование. И, в то же время, понимание того, что есть талант, который дан сверху, и его нельзя растратить просто так. А с другой — где-то рядом находится тот самый дьявол: согласись писать то, что надо, услужи один раз. И жизнь удастся, все войдет в другое русло.
Не у каждого хватит смелости устоять. Остаться собой. Возможно, когда-нибудь войти в историю. У Михалкова на это сил не хватило. И превратился он из подающего надежды литератора начала двадцатых в того, кем мы его знаем.
Вокруг Сергея Михалкова расстреливали и мучили людей. Погибли такие настоящие поэты, ставшие классиками, как Николай Гумилев, Осип Мандельштам. Умирали от голода в застенках сталинских лагерей тысячи талантливых людей, о чем мы знаем по произведениям Александра Солженицына и Варлама Шаламова, испивших эту чашу до дна. Покончила с собой Марина Цветаева, оказавшись не в состоянии прокормить своего единственного ребенка. Боролись за жизнь и право писать Анна Ахматова, Борис Пастернак…
А в это время Сергей Михалков получал премии и дачи, публиковал книги — впрочем, ничего более стоящего, чем Дядя Степа, он так и не написал, нормальные люди под его гимны не встают, — выступал перед публикой, получал ордена и медали, в общем был обласкан действующей властью.
Михалкова, может быть, и не стоит в чем-то особо обвинять. Это не каждому дано — стать великим поэтом. Просто Михалков не справился с искушением. И поэтому сегодня он — никто.
Сейчас планируется назвать сквер его именем и даже воздвигнуть ему памятник. Лично я категорически против такого решения. По-моему, Сергей Михалков получил все сполна — еще при жизни. А после смерти он ничего не заслуживает, разве что презрительной ухмылки. А Вы как думаете?
Рейтинг ста самых влиятельных женщин России?
Простите меня, но я считаю, что опубликованный накануне рейтинг 100 самых влиятельных женщин России — очередное пустое прогосударственное вранье. Аргументирую.
Первое место заняла Валентина Матвиенко. Спросите первых случайных десять встречных человек, кто она такая и какую должность занимает сегодня. Подозреваю, что у абсолютного большинства россиян такой вопрос вызовет ступор. Максимум, что вспомнят — это ее сокраментальное «сосули» — и то из-за сомнения, как написать в анкете, слитно или раздельно.
Поехали далее. Ольга Голодец, вице-премьер по социальным вопросам. Даже ее предшественницу — Татьяну Арбидоловну Голикову — и то лучше знали.
Третье место в списке самых влиятельных— придворная составительница текстов Наталья Тимакова. Сказать журналистка или писатель — язык не поворачивается, потом что помимо писанины о Путине или Медведеве так ничего, кажется, и не создала.
Еще из списка известны несколько артистов и заслуженных спортсменов прошлого, причем скорее за сегодняшнюю светскую жизнь, а не оказываемое на кого-либо влияние.
Один из немногих, кто совершил хотя бы один достойный поступок в этом списке — депутат Оксана Дмитриева, которая, насколько я помню, покинула зал в знак протеста при принятии закона Димы Яковлева. Но как раз этот ее поступок к рейтингу никак не относится, потому что он вообще не повлиял на государственную думу — а ведь прав Позднер, так и хочется букву заменить.
Помимо известных и неизвестных женщин России в списке присутствуют и такие, влиянием которых гордиться вообще стыдно. Фамилии называть не буду — суда не было, я не Астахов, чтобы в убийцы людей сходу записывать на основании домыслов — но каждому из нас известно, кто под следствием, а кто в Лондоне, в бегах из этого списка.
В целом, во всем рейтинге есть только один действительно достойный человек: Людмила Алексеева, председатель Московской Хельсинской группы. Но деятельность правозащитников в нашей стране — уже несколько лет как окончательно ни на что не влияет, поэтому включение Людмилы Михайловны в список — видимо от недосмотра властей…
И что мы в итоге имеем с этого гуся? Вернее, с этих гусынь? А ничего. И понятно, как скорее всего было дело: собрались несколько так называемых медиа магнатов, у которых большие проблемы с доходной частью. Еще бы, в бумажном виде газеты и журналы читают все меньше и меньше. А в электронном — рекламодатели столько же не платят. Да и конкуренция немеренная — здесь, в Интернете, каждый сам себе издатель, и некоторые популярные блогеры собирают себе аудиторию — побольше чем у общенационального СМИ.
В общем, все если не плохо — то жестко. А тут — такой информационный повод: восьмое марта на носу. Почему бы друг друга не попиарить под это дело? Вот и родился очередной проект. Стоит ли сомневаться, что вышло — как всегда.
Кстати, из всего списка в 2012 году реальное влияние на что-то оказал, пожалуй, только один человек: Надежда Толоконникова, участница панк-группы Pussy Riotруппы Pussy Riot. Это влияние заключается вот в чем: когда ее реально посадили на два года, то весь мир окончательно убедился, что Путин диктатор, а страна наша — как была, так и осталась логовом дикарей, что мы до сих пор живем по законам средневекового мракобесия. И никаких настоящих перемен с советский времен — так и не наступило.
Марш подлецов — пусть расписываются за себя!
Позвольте еще раз представиться. Я Алексей Суховерхов, писатель и журналист, отец двоих несовершеннолетних детей. Открываю новости и с удивлением узнаю, что от моего, в частности, имени пишутся обращения.
Ну что ж, раз я родитель — также, может быть, как и они, как и многие другие, то внесу некоторые правки в документ.
Уважаемый Владимир Владимирович!
Такое обращение меня лично, также, наверное, как и многие тысячи и миллионы россиян, давно не устраивает. Для того, чтобы политик был «уважаемым», ему надо уметь уходить со своей должности вовремя. А не устраивать игру в чехарду со своим ставленником-марионеткой.
Мы — родительское сообщество России — искренне поддерживаем Вас в вопросе запрета на усыновление наших российских детей в США.
Во-первых, не мы, а часть из нас. Причем не самая лучшая. А нормальные люди, тем более образованные, Путина не поддерживали ни в начале, ни тем более в конце. И не надо разглагольствовать о зарубежном усыновлении — самый лучший способ избежать этого — брать приемных людей здесь, а не болтать. Тем более, когда уже не подозрения, а всплывающие факты свидетельствуют, что делается все это — не бесплатно.
21 января, через месяц после принятия Государственной Думой «Закона Димы Яковлева», снова случилась беда – еще один русский мальчик убит в приемной американской семье. Месяц это тщательно скрывалось властями США.
Проявим капельку разума — то же ведь не мешает. Я также, как и большинство россиян, плохо отношусь к полицаям. Да, среди этих структур в большей степени, чем где-либо процветает коррупция, они чаще всего превышают свои полномочия, зачастую сами совершают преступления. Но я сильно сомневаюсь, что даже из них кто-либо когда-либо стал прикрывать убийство невинного ребенка. Что-то человеческое есть у каждого, правда?
Еще большее сомнение у меня вызывает, что американских родителей станет покрывать, во-первых, наряд полиции, во-вторых, прокуратура и так далее — в общем, правоохранительная система США. У их полиции тоже есть семьи и дети, как и у наших полицаев. А еще есть независимые эксперты, суд — не чета нашему, по звонку сверху дело не откроет и не закроет.
Поэтому вызывает серьезное сомнение необдуманное заявление, что совершено убийство. А заявления известного шоу-мена-адвоката раньше, чем проведено расследование, напрямую граничит с подозрением о его не полной профессиональной компетенции.
Таким образом, счет убитых российских приемных детей пошел на десятки.
При этом заявлении, к сожалению, умалчивается, что для того, чтобы были десятки усыновленных, нужны сотни и тысячи брошенных. А руководство страны вместо того, чтобы сделать жизнь этих детей хотя бы сносной, вкладывает средства в сомнительные проекты глобального масштаба и планетарного же воровства.
Мы больше не можем молчать. Трагедия Максима Кузьмина призывает нас взяться за руки и объединиться. Нужно поставить заслон этим чудовищным преступлениям.
Я, как и многие, кто в курсе событий и умеет читать, не уверен, что имело место преступление. И браться за руки с теми, кто почему-то не хочет иметь, помимо этих самых рук, еще и голову на плечах, не хочу и не буду.
Тем более, что мы уже проходили такого рода «массовые движения», когда в 1934 году народ осуждал предателей, потом агрессию стран запада, потом поддерживал всевозможные кампании государства, опять же, отличающиеся не только масштабом, но и глупостью затей.
Интересно, как это странное сообщество собирается «поставить заслон» Соединенным Штатам? Войну им объявит? С моей личной точки зрения, не дает нашим властям покоя слава сначала Саддама Хусейна, а потом Каддафи и многих других диктаторов. Возможно, я далеко не во всем поддерживаю США. Но воевать с ними ни я, ни моя семья, ни мои дети — не будем. Пусть наше жуликоватое руководство само отстаивает свои интересы. Тем более, самое большее, что ими движет — так это страх за то, что по закону на подобие Акту Магницкого будет наложен арест на их наворованное в Россиии имущество и размещенное в западных банках.
Родители России просят Вас защитить брата убитого Максима — Кирилла Кузьмина и сделать все возможное, чтобы как можно скорее вернуть его в Российскую Федерацию. Несколько российских семей уже готовы тут же усыновить Кирилла на родине.
За что, конечно, брат Кирилл, когда вырастет и станет тем, кем, к сожалению, становится в нашей стране большинство детей, брошенных родителями, скажет большое спасибо — и Путину, и Медведеву, и депутатам.
Запрет усыновления в США мы считаем недостаточной мерой по защите российских детей от насилия, царящего в семьях западных усыновителей, поскольку каналы транзита российских детей в США идут и через другие западные страны.
Для того, чтобы перекрыть все каналы, нужно возвести каменную стену. Натянуть колючую проволоку. Поставить вооруженную охрану. А самое главное — вообще не выпускать людей за границу, особенно с детьми. Мне интересно, кто из болтунов на это согласится? Особенно «вверхах» — их дети давно уже в большинстве своем живут за рубежом.
Поэтому просим Вас приостановить международное усыновление всех российских детей до окончания расследования и вынесения судебного решения по делу об убийстве Максима Кузьмина.
Каким судом должно рассматриваться это дело? Пока мы видим, что суда никто не ждет: обвинения навешиваются без всяких доказательств, на эмоциях со стороны народа и дешевом популизме, демагогии со стороны властей.
Уверены, что наше обращение поддержат тысячи матерей, всех, кому небезразлична судьба детей.
А вот и пример демагогии и популизма. Да, нет родителей, которым безразлична судьба детей. Но выводы, которые делаются из этой фразы — не имеют к ней никакого отношения. С таким же успехом можно и нужно сказать: все, кому не безразлична судьба детей, надо как можно быстрее изменить сложившуюся тоталитарную, коррумпированную систему, у которой не осталось ничего святого.
Для этого мы организуем сбор подписей и присоединимся к Маршу «В ЗАЩИТУ ДЕТЕЙ» 2 марта 2013 года!
Есть сведения, что участие в марше — по крайней мере для некоторой части, которая туда пришла — было небескорыстным. Поэтому подозреваю, что правы те, кто называет это действо — «маршем подлецов». Ну, и присоединившихся к ним не очень далеких людей, скажем мягко.
В итоге правок предлагаю принять следующий документ:
Путин,
Некие сомнительные люди пишут Вам обращение от нашего имени. Они к нам не имеют никакого отношения.
Какие митинги не собирайте, ложь о том, что ребенка в США убили, все равно останется ложью. Не надо делать из нас дураков, а тем более нанимать консультантов за наши налоговые деньги, по стилистике работы напоминающих доктора Гебельса. От повторов вранье неподтвердившиеся факты не станут правдой.
Мы подождем официального расследования, а потом подумаем, что делать дальше. Но уже сейчас ясно, что было бы неплохо, если США и страны Запада придумали бы еще какой-нибудь закон наподобие Акта Магницкого, на основании которого деньги российских чиновников, вывезенные за рубеж, были бы арестованы и переданы российским детям-сиротам.
Вот как-то так. И прошу обратить внимание, я не подписываюсь ни от чьего имени. И путинским помощникам не советую.
Алексей Суховерхов
«Связной», отделение банка будущего: и деньги, и курицы
Каким мы увидим банк будущего? Эта дискуссия — современный тренд финансовой системы. Нужны ли отделения, или их заменит дистанционное обслуживание? А если нужны, то как и чем надо встречать клиентов?
Бытует мнение, что финансовые учреждения должны преобразиться. Залы наполниться iPhone’ами и iPad’ами. Или вообще превратиться в игровые зоны и кафетерии. Но как это будет — в российской действительности?..
Особенно на эту тему любят рассуждать те, кто в действительности далек как от инноваций, так и от банковской деятельности. Действительно, почему бы не половить рыбку в мутной воде? Или не попытаться ухватить павлина — прямо за хвост? Особенно когда есть шанс найти буратину, готового вложить немалые деньги в стартап, при этом не затратив ни одной своей собственной копейки…
Не отстают и сами банкиры: вместо того, чтобы предложить хорошие и выгодные для клиентов продукты, нас пичкают картами с процентами, расплачиваться за которые придется в очередной раз государству, то есть нам, налогоплательщикам. Или наоборот, снабжают нас займами — такими, что старуха-процентщица Достоевского — отдыхает.
В общем, применительно к подлости, российский банк будущего вполне может стать таким. Знакомьтесь: чебуречная / куры гриль / хачапури / «Связной»!
PS На самом деле, я хорошо отношусь к фирме «Связной» и часто покупаю по необходимости различные девайсы в их интернет-магазине или розничной сети. Поэтому прошу воспринимать этот материал как фото зарисовку, репортаж с места события.
Алексей Суховерхов
Другая страна (рассказ Алексея Суховерхова)
Начать жизнь заново. Открыть новую страницу. Чтобы все было — с чистого листа. По-другому, по человечески. Чтобы дома было на что жить. Чтобы любимая жена не думала, купить ли ребенку фруктов или заплатить за квартиру.
Вагон мерно раскачивался и подергивался. До Москвы оставалась какая-то сотня километров. Духота была невыносимая — за окном поезда проплывало жаркое лето. А солнце, как назло, безжалостно врывалось своими лучами в плацкарт как раз с той стороны, где сидел Асланбек.
